Неточные совпадения
Он вообще
говорил тоном
командира, а рыженького как будто даже презирал.
«Ну!» —
говорит в конце концов
командир, махнув рукой, и тоже заражается смехом.
„
Командир и офицеры съезжают последними, —
говорила она, — и я съеду с барка тогда, когда ни одной женщины и ребенка не останется на судне“.
Помощник
командира на одном пароходе
говорил мне: «Не успеешь оглянуться, как уже разокрали целое место.
Вслед за сим приходят те две [Те две — А. В. Якушкина и ее мать, Н.Н.Шереметева.] и вызывают меня, но как наш
командир перепугался и я не хотел, чтоб из этого вышла им какая-нибудь неприятность, то и не пошел в коридор; начал между тем ходить вдоль комнаты, и добрая Якушкина в дверь меня подозвала и начала
говорить, спрося, не имею ли я в чем-нибудь надобности и не хочу ли вам писать.
Ужели я никогда не
говорил тебе о Семенове-бороде (таково было у нас во время оно прозвище Алексею Васильевичу, которого ты встретила у старого его полкового
командира, твоего дядюшки). Когда-нибудь мильон смешного тебе передам о бороде.
— А например, исправник двести раков съел и
говорит: «не могу завтра на вскрытие ехать»; фельдшер в больнице бабу уморил ни за што ни про што; двух рекрут на наш счет вернули; с эскадронным
командиром разбранился; в Хилкове бешеный волк человек пятнадцать на лугу искусал, а тут немец Абрамзон с женою мимо моих окон проехал, — беда да и только.
— «Не нужно,
говорят, пусть полковые
командиры сделают это из экономических сумм!» Значит, само начальство знает это.
Ловкий такой тогда исправник был, смелый, молодой, сейчас к этому гарнизонному
командиру: «Едем,
говорит, неприятеля усмирять»; а тот испугался, матерь божья.
— Ужасная! — отвечал Абреев. — Он жил с madame Сомо. Та бросила его, бежала за границу и оставила триста тысяч векселей за его поручительством… Полковой
командир два года спасал его, но последнее время скверно вышло: государь узнал и велел его исключить из службы… Теперь его, значит, прямо в тюрьму посадят… Эти женщины, я вам
говорю, хуже змей жалят!.. Хоть и
говорят, что денежные раны не смертельны, но благодарю покорно!..
— То было, сударь, время, а теперь — другое: меня сейчас же, вон, полковой
командир солдату на руки отдал… «Пуще глазу,
говорит, береги у меня этого дворянина!»; так тот меня и умоет, и причешет, и грамоте выучил, — разве нынче есть такие начальники!
— А что пользы? При людях срамят
командира, а потом
говорят о дисциплине. Какая тут к бису дисциплина! А ударить его, каналью, не смей. Не-е-ет… Помилуйте — он личность, он человек! Нет-с, в прежнее время никаких личностев не было, и лупили их, скотов, как сидоровых коз, а у нас были и Севастополь, и итальянский поход, и всякая такая вещь. Ты меня хоть от службы увольняй, а я все-таки, когда мерзавец этого заслужил, я загляну ему куда следует!
Говорили, что он находится в связи с молоденькой женой дряхлого бригадного
командира, который жил в том же городе.
Жалобный голос
говорил довольно долго. Когда он кончил, опять раскатился глубокий бас
командира, но теперь более спокойный и смягченный, точно Шульгович уже успел вылить свой гнев в крике и удовлетворил свою жажду власти видом чужого унижения.
— Яков Васильич, отец и
командир! —
говорил он, входя. — Что это вы затеяли с Экзархатовым? Плюньте, бросьте! Он уж, ручаюсь вам, больше никогда не будет… С ним это, может быть, через десять лет случается… — солгал старик в заключение.
«Умер у нас полковник, —
говорил актер, — полковников было у нас много; я думал, что сделают кого-нибудь из них, и желал того; но у какой-то прелестницы был двоюродный брат, глупый и надменный повеса, который служил только шесть месяцев, и его сделали моим
командиром. Я не стерпел этого и вышел в отставку».
Он видит, что этого мало, не действует, — начинает вдруг из своей протестации против взяток, которой так гордится, начинает прямо, при целом обществе,
говорить, что отец мой, бывши полковым
командиром, воровал, что, служа там, в Польше, тоже воровал и в доказательство всего этого ссылается на меня…
— Нет, — сказал Володя: — я не знаю, как быть. Я капитану
говорил: у меня лошади нет, да и денег тоже нет, покуда я не получу фуражных и подъемных. Я хочу просить покаместа лошади у батарейного
командира, да боюсь, как бы он не отказал мне.
Не лег только один
командир 2-й роты, его невысокая фигура, с вынутой шпагой, которой он размахивал, не переставая
говорить, двигалась перед ротой.
— А вот я рад, что и вы здесь, капитан, — сказал он морскому офицеру, в штаб-офицерской шинели, с большими усами и Георгием, который вошел в это время в блиндаж и просил генерала дать ему рабочих, чтобы исправить на его батарее две амбразуры, которые были засыпаны. — Мне генерал приказал узнать, — продолжал Калугин, когда
командир батареи перестал
говорить с генералом, — могут ли ваши орудия стрелять по траншее картечью?
В блиндаже сидел генерал NN,
командир бастиона и еще человек 6 офицеров, в числе которых был и Праскухин, и
говорили про разные подробности дела.
Вообще батарейный
командир казался нынче вовсе не таким суровым, как вчера; напротив, он имел вид доброго, гостеприимного хозяина и старшего товарища. Но несмотря на то все офицеры, от старого капитана до спорщика Дяденки, по одному тому, как они
говорили, учтиво глядя в глаза
командиру, и как робко подходили друг за другом пить водку, придерживаясь стенки, показывали к нему большое уважение.
Сначала речь шла о Инкерманском сражении, в котором участвовала батарея, и из которого каждый рассказывал свои впечатления и соображения о причинах неудачи и умолкал, когда начинал
говорить сам батарейный
командир; потом разговор естественно перешел к недостаточности калибра легких орудий, к новым облегченным пушкам, причем Володя успел показать свои знания в артиллерии.
Ежели вы батарейный
командир, вы должны жить прилично: вам и коляску нужно, и шубу, и всякую штуку, и другое, и третье, и десятое… да что и
говорить…
А теперь! голландская рубашка уж торчит из-под драпового с широкими рукавами сюртука, 10-ти рублевая сигара в руке, на столе 6-рублевый лафит, — всё это закупленное по невероятным ценам через квартермейстера в Симферополе; — и в глазах это выражение холодной гордости аристократа богатства, которое
говорит вам: хотя я тебе и товарищ, потому что я полковой
командир новой школы, но не забывай, что у тебя 60 рублей в треть жалованья, а у меня десятки тысяч проходят через руки, и поверь, что я знаю, как ты готов бы полжизни отдать за то только, чтобы быть на моем месте.
По одному из них юнкеру, находящемуся под арестом и выпускаемому в роту для служебных занятий, советовалось не
говорить со свободными товарищами и вообще не вступать с ними ни в какие неделовые отношения, дабы не дать ротному
командиру и курсовым офицерам возможности заподозрить, что юнкера могут делать что-нибудь тайком, исподтишка, прячась.
Ротный
командир Дрозд, не стесняясь,
говорил иногда, что он очень жалеет, почему Александров не дотянул на экзаменах до общего среднего балла, который дал бы ему возможность стать портупей-юнкером,
командиром взвода.
— Нет-с, это не от семьи зависит, а человеком выходит! — воскликнул Аггей Никитич. — У нас, например, некоторые ротные
командиры тоже порядочно плутовали, но я, видит бог, копейкой казенной никогда не воспользовался… А тут вдруг каким хапалом оказался!.. Просто, я вам
говорю, на всю мою жизнь осрамлен!.. Как я там ни уверял всех, что это глупая выдумка почтальонов, однако все очень хорошо понимают, что те бы выдумать не смели!
— Это несомненно, что великий маг и волшебник Калиостро масон был, — продолжал между тем настоящую беседу Ченцов, — нам это сказывал наш полковой
командир, бывший прежде тоже ярым масоном; и он
говорил, что Калиостро принадлежал к секте иллюминатов [Иллюминаты — последователи религиозно-мистического учения Адама Вейсгаупта (1748—1830), основавшего тайное общество в 1776 г.]. Есть такая секта?
Инженерные
командиры были у нас, правда, все хороши: при мне сменилось их трое или четверо; «да все не нажить уж такого, —
говорили арестанты, — орел был, орел и заступник».
Следственно, если при таком строгом содержании, как в нашем остроге, при военном начальстве, на глазах самого генерал-губернатора и, наконец, ввиду таких случаев (иногда бывавших), что некоторые посторонние, но официозные люди, по злобе или по ревности к службе, готовы были тайком донести куда следует, что такого-то, дескать, разряда преступникам такие-то неблагонамеренные
командиры дают поблажку, — если в таком месте,
говорю я, на преступников-дворян смотрели несколько другими глазами, чем на остальных каторжных, то тем более смотрели на них гораздо льготнее в первом и третьем разряде.
«Нет, уж наверно
командир одолел, —
говорили они, — он маленький, да удаленький, а тот, слышь, под кровать от него залез».
— Призывает того солдата полковой
командир, спрашивает: «Что тебе
говорил поручик?» Так он отвечает все, как было, — солдат обязан отвечать правду. А поручик посмотрел на него, как на стену, и отвернулся, опустил голову. Да…
— Этот будет своей судьбе
командиром! Он — с пяти годов темноты не боится, ночью куда хошь один пойдёт, и никакие жуки-буканы не страшны ему; поймает, крылышки оборвёт и
говорит: «Теперь овца стала! Большая вырастет — стричь будем!» Это я — шучу!
— Ну, брат, —
говорил солдат Матвею ласково и строго, — вот и ты полный
командир своей судьбы! Гляди в оба! Вот, примерно, новый дворник у нас, — эй, Шакир!
Разве желание быть простым казаком, жить близко к природе, никому не делать вреда, а еще делать добро людям, разве мечтать об этом глупее, чем мечтать о том, о чем я мечтал прежде, — быть, например, министром, быть полковым
командиром?» Но какой-то голос
говорил ему, чтоб он подождал и не решался.
— Вспоминал и
говорит, что вы — извините, капитан, — зверь были, а
командир прекрасный, он вас очень любил.
Почтмейстер Михаил Аверьяныч, слушая его, уже не
говорил: «Совершенно верно», а в непонятном смущении бормотал: «Да, да, да…» и глядел на него задумчиво и печально; почему-то он стал советовать своему другу оставить водку и пиво, но при этом, как человек деликатный,
говорил не прямо, а намеками, рассказывая то про одного батальонного
командира, отличного человека, то про полкового священника, славного малого, которые пили и заболели, но, бросив пить, совершенно выздоровели.
— Эх, барин! Да что подпоручик, капитан, да еще какой, работал у нас! Годов тому назад пяток, будем
говорить, капитан был у нас,
командир мой, на Кавказе вместе с ним мы горцев покоряли, с туркой дрались…
«
Командир, —
говорит, — ваше сыятелство:
командира нельзя бросить, на то крест целовал».
Товарищи и начальники ваши тогда искренно сожалели, что вы оставили военную службу, для которой положительно были рождены; даже покойный государь Николай Павлович, — эти слова генерал начал опять
говорить потише, — который, надо
говорить правду, не любил вас, но нашему полковому
командиру, который приходился мне и вам дядей,
говорил несколько раз: «Какой бы из этого лентяя Бегушева (извините за выражение!) вышел боевой генерал!..» Потому что действительно, когда вы на вашем десятитысячном коне ехали впереди вашего эскадрона, которым вы, заметьте, командовали в чине корнета, что было тогда очень редко, то мне одна из grandes dames… не Наталья Сергеевна, нет, другая…
говорила, что вы ей напоминаете рыцаря средневекового!
Тузенбах(Соленому). Такой вы вздор
говорите, надоело вас слушать. (Входя в гостиную.) Забыл сказать. Сегодня у вас с визитом будет наш новый батарейный
командир Вершинин. (Садится у пианино.)
Солдат удивился немного. Этот парень, весь одетый в клетчатую материю и довольно смешной в ней,
говорил так, как, бывало,
говорил ротный
командир Ракшин, под сердитую руку выбивавший у рядовых сразу по три зуба.
Теперь же Кувалда явился перед ним в новом виде: он не
говорил много и смешно, как всегда, а в том, что он
говорил тоном
командира, уверенного в повиновении, звучала нешуточная угроза.
Студзинский. Слушай, капитан, ты упомянул слово «отечество». Какое же отечество, когда большевики? Россия кончена. Вот помнишь,
командир говорил, и
командир был прав: вот они, большевики!..
— Ваш полковой
командир за вас заступается. Он вас даже хвалит —
говорит, что вы были хороший офицер, но я не могу, чтобы вас оставить на службе!
На третий день праздника призывает меня к себе
командир, запирается в кабинет и
говорит...
Не
говорю уже о товарищах его, которые все смотрели на Балясникова как на будущего, славного полководца и горячо его любили, — каждый рядовой артиллерист так был предан, так любил его, что прощанье ротного
командира с ротою походило на расставанье самых близких и горячо любящих друг друга родных.
На Дуэском рейде на Сахалине поздно вечером остановился иностранный пароход и потребовал угля. Просили
командира подождать до утра, но он не пожелал ждать и одного часа,
говоря, что если за ночь погода испортится, то он рискует уйти без угля. В Татарском проливе погода может резко измениться в какие-нибудь полчаса, и тогда сахалинские берега становятся опасны. А уже свежело и разводило порядочную волну.
— Да, кто не служил в кавалерии, тот никогда не поймет нашего брата. — Он сел верхом на стул и, выставив нижнюю челюсть, заговорил басом. — Едешь, бывало, перед эскадроном, под тобой чорт, а не лошадь, в ланцадах вся; сидишь, бывало, этак чортом. Подъедет эскадронный
командир на смотру. «Поручик,
говорит, пожалуйста — без вас ничего не будет — проведите эскадрон церемониалом». Хорошо, мол, а уж тут — есть! Оглянешься, крикнешь, бывало, на усачей своих. Ах, чорт возьми, времечко было!